Из дневника великого актера Олега Ивановича Борисова. Последние годы он служил в МХТ им. Чехова. Много снимался в кино.

"...Фотография долго хранилась в нашем альбоме... Я спросил отца, кто это. И он поведал мне историю про одного мастера, который содержал на Зацепе парикмахерскую для собачек. В те годы это ещё можно было. Он никогда не жаловался на жизнь: «Свои сто рублей я всегда имею – собачки меня кормят. Сначала открыл для них что-то наподобие гостиницы – если хозяева куда уезжали, я их у себя пригревал. Заставлял общаться между собой уважительно. За простой ночлег брал по тридцать копеек, а уж если с харчами – по пятьдесят. Дороже всего педикюр – это семьдесят... Я вам так скажу: собака и человек – это два антипода. Разве человек будет так верен, как собака? Хомо сапиенс – это сплошное рацио, а у собаки – глубинные чувства... У них сколько пород? А у человека одна – приспособленческая, ханжеская... Собака мало живёт и потому вызывает жалость. Вот человек сколько понастроил себе лечебниц, больниц, сколько лекарств изобрёл? А собака сама себя лечит...» Он собирал вокруг себя своих постояльцев и читал им наставления старца Зосимы: «Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя – увы, почти всяк из нас!» Вставал перед тварями на колени и просил прощения за всё человечество – те только хвостами виляли и лизали его. Некоторые у него оставались, и он наливал им разбавленное пиво... Но вскоре его заработки кончились. Пришёл уполномоченный и заявил грозно: «Не будет больше никаких притонов! Ты же за стрижку деньги берёшь – где же твоё бескорыстие?» Взял какую-то сучку за холку да и швырнул за порог. Хозяин парикмахерской хотел оправдаться, но никто его слушать не стал, парикмахерскую опечатали, а голодные собаки продолжали шататься по улицам. Их становилось всё меньше – некоторых ловили, некоторых травили, потому что они выли ночью под окнами. Их бывший хозяин решил устроиться в парикмахерскую, самую обыкновенную – человеческую. Ему же надо было зарабатывать для себя и для оставшихся в живых тварей. Проработал он там недолго – стриг человеческие затылки безучастно, то и дело получал взыскания. И однажды повесился. Использовал шёлковый тщательно намыленный шнурок. Рядом с его телом нашли молоток и записку: «После тех милых незапятнанных существ эти рожи брить не могу. Никого не виню в своей смерти, если она у меня получится...»"